Готовиться к президентским выборам Мирослав Кондратьев начал с середины декабря. Примерно в это время почувствовал, что 26 января для него важно выйти на протест. Так и случилось. Парень пришел на площадь Якуба Коласа и поднял над головой плакат с надписью «Лукашэнку ў Гаагу». Акция продлилась около десяти минут, после чего его задержали. Почему решил выйти на пикет и не жалеет ли о своем поступке, Мирослав рассказал «Зеркалу».
Выборы-2025, как и любая электоральная кампания после прихода в 1994 году к власти Александра Лукашенко, не являются ни честными, ни свободными. Подробнее о том, как режим десятилетиями крадет голоса беларусов и беларусок, мы рассказали в проекте «Без выбора».
«Понял, что не хочу себя отождествлять с ними. Хочу в какой-то степени почувствовать себя мужчиной»
Мирославу 21 год, сейчас он не в Беларуси. Молодой человек просит не указывать, в какой стране находится. Весной прошлого года он закончил колледж и по распределению стал работать электромонтером на Минском механическом заводе им. Вавилова. Говорит, до осени 2024-го политикой особо не интересовался. Поворотным моментом стала ситуация, когда на предприятии его «заставили вступить в профсоюз».
— Я же знаю, кто глава профсоюза, какие у них идеологические ценности. Потом, куда эти деньги (речь о взносах. — Прим. ред.) идут? — объясняет собеседник, что его смущало в организации. — Сегодня скажут вступить в профсоюз, а завтра — на выборах за Лукашенко голосовать. Потом, может быть, в армию заставят пойти, на войну отправиться. Примерно такие пошли мысли. После этого у меня начали формироваться политические убеждения. Я вступил в телеграм-чат волонтерской инициативы Светланы Тихановской. Хотел хоть что-то делать. Новости активно слушал, следил за повесткой.
Мирослав говорит, что на его убеждения повлияли и другие моменты. Например, тот факт, что коллеги не отстаивали свои права даже в обычной ситуации: если им говорили вступить в профсоюз, они так и делали. А также стал замечать, что некоторые придерживаются пророссийских взглядов.
— Понял, что не хочу себя отождествлять с ними. Хочу в какой-то степени почувствовать себя мужчиной, — объясняет он причины своего решение выступить против. — Понял, нужно выйти, так как на мне может висеть клеймо, что я поддерживаю войну с Украиной, эту агрессию. Какая-то логически сложно объяснимая смелость.
Мирослав говорит, что в середине декабря «почувствовал», что хочет выйти с пикетом в день выборов 26 января. Понимал ли молодой человек, что его задержат и будут последствия? Боялся ли он?
— Страшно было до того, как появились убеждения. Участвовать в голосовании в Координационный совет через VPN боялся. Были мысли, что сразу приедут силовики, — вспоминает Мирослав. — А потом началось… Профсоюз… Я никогда не состоял в таких организациях. В том же БРСМ. Стал смотреть больше интервью бывших политических заключенных, и страх как-то начал проходить. Начал оставлять комментарии на YouTube. Правда, под псевдонимом, не хотелось, чтобы меня задержали раньше времени. Появилось понимание, что я свободный человек. Хотелось донести свою позицию. Вспомнил обращение Владимира Зеленского [к гражданам России 2022 года]. Он говорил, что россияне не вышли. Я подумал, почему бы мне не выйти? Если бы все так поступили, все бы изменилось. Решил начать с себя.
«Ответил, что в новогоднем обращении Зеленский сказал „Жыве Беларусь!“, меня это сподвигло»
В воскресенье, 26 января, на куске картона Мирослав написал «Лукашэнку ў Гаагу» и нарисовал бело-красно-белый флаг. Днем он поехал к станции метро Якуба Колоса. Стал у памятника классику беларусской литературы и поднял плакат над головой. Говорит, что пассажиры проезжающего мимо автобуса смотрели на него с удивлением.
— Бурной реакции и какой-то поддержки у людей я, к сожалению, особо не видел, — отмечает собеседник.
Зато минут через десять рядом с ним появился человек в штатском. Быстро показал документы, но так, что Мирослав не успел рассмотреть, из каких силовых структур он был. Мужчина одел на парня наручники, отвел его в подземный переход и поставил лицом к стене. К силовику подошел напарник — и они стали ждать транспорт, чтобы отвезти Мирослава в РУВД.
— Один из них стал спрашивать, почему я вышел. Ответил, что в новогоднем обращении Зеленский сказал «Жыве Беларусь!», меня это сподвигло, — вспоминает молодой человек. — Они мне начали объяснять, что у кого-то родственники живут в Украине, и у них другая версия происходящего, — описывает ситуацию Мирослав. — Говорили: «Парень, ты — дебил», «Дурачок, зачем вышел?»
Мирослава доставили в Советский РУВД Минска. Всю дорогу он провел на коленях, лицом в пол. Говорит, уже возле РУВД «что-то надели на глаза» и так вели в кабинет.
Дальше силовики интересовались, как он сделал плакат, была это его идея или же чья-то другая.
— Когда шел на пикет, я не знал, что будет дальше. Друзей, которым мог довериться, у меня нет. Родным говорить не стал, иначе они бы меня отговорили. На телефоне у меня было два аккаунта в Telegram. Один из них — на виртуальном номере. С него написал в чат-бот «Вясны». Просил, чтобы, если что, сообщили близким, что со мной, — рассказывает собеседник. — За несколько минут до того как начать пикет, уже со второго аккаунта (он на беларусском номере) снова написал правозащитникам. Сообщил, что меня задержали. Решил, если этого не произойдет, потом предупрежу. Сообщение отправил в обычной переписке, но, не дождавшись их ответа, все сразу удалил. Каким-то образом в милиции этот чат смогли восстановить (ранее эксперты объясняли «Зеркалу», если телефон сразу же забрали на экспертизу, то прочесть только что удаленные сообщения можно в течение нескольких часов. — Прим. ред.). Пришел какой-то человек, зачитал на камеру, что я передал информацию «Вясне», и попросил, чтобы признался в этом. Я так и сделал.
Потом в кабинет вошел еще один сотрудник. Мирослав предполагает, что это был кто-то из ГУБОПиКа или КГБ.
— Стал в агрессивной форме спрашивать: «Зачем вышел?» Говорил: «Еще раз улыбнешься, зубы выбью». Кому-то из тех, кто меня сюда привез, сказал: «Жалко, вы его не к нам доставили». Думаю, если бы я оказался в ГУБОПиК, то подвергся бы каким-то избиениям, но мне повезло. Меня никто не бил, — описывает ситуацию молодой человек. — Еще он про меня напомнил такую вещь, которую я не ожидал, что он знает. Это было в школе (вопрос личный, не могу рассказывать). Спросил, а что тогда случилось? Наверное, это была какая-то попытка на меня повлиять, якобы они все знают, чтобы я ничего не скрывал.
Интересовался сотрудник и чем задержанный «мог бы им быть полезен». Парень предполагает, что силовик хотел услышать что-то о знакомых Мирослава, которые живут за границей. Молодой человек ответил, что друзей за рубежом у него нет.
Общение длилось около 30−40 минут. В этот период дома у Мирослава проходил обыск. Парень говорит, что там ничего не нашли. Зато в его телефоне увидели подписки на телеграм-каналы, которые власти относят к «экстремистским». Почему он не почистил устройство, понимая, что, скорее всего, его задержат?
— У меня был эффект, что я не буду их бояться и скрываться. Такая моя позиция. То, что есть, не буду прятать, — заявил собеседник.
Следующие несколько часов в РУВД Мирослав провел в беседах с сотрудником милиции.
— Он говорил, я поставил крест на своей карьере в Беларуси и что меня уволят с работы, — вспоминает собеседник. — По его словам, скорее всего, будет возбуждено уголовное дело, дадут «домашнюю химию» и выйду я, когда станет тепло. Советовал на будущее рассказывать только правду. Объяснял, что у них сотрудники мало спят, им некогда такими вещами (речь о деле Мирослава. — Прим. ред.) заниматься.
«Думаю, мне просто дали шанс»
Вечером Мирослава отвезли в ИВС на Окрестина. Тут он провел одни сутки. В трехместной камере их было десять человек, свет там не выключали. Сидели с ним не только политические.
— Особо прессинга не было. Единственное, им не выдавали ложки, поэтому кашу брали хлебом, — вспоминает он.
На следующий день был суд. Процесс проходил онлайн. Судили его по ч. 1 ст. 24.23 КоАП (Нарушение порядка организации или проведения массовых мероприятий). В постановлении, которое он предоставил редакции, указано, что он провел «пикетирование без соответствующего разрешения Мингорисполкома». Молодому человеку дали 15 суток.
— Примечательно, что на суде я четко сказал, что не признаю вину, но в протоколе у меня написано иначе, — отмечает собеседник.
После суда парня перевели в ЦИП. Тут он успел побывать в двух камерах. В первой находились не только политические. Были даже те, кого возили на работу.
— Камера, вроде, была четырехместная, там сидело в разное время семь-десять человек, то есть вполне комфортно. Комната довольно большая, места хватало. Стоял стол, скамейки. Были журналы, книги, кроссворды, хлеб, — описывает условия Мирослав. — Мужчины рассказывали, что накануне выборов их сводили в душ, хотя давно такого не было. Вот такой подарок.
Условия во второй камере, где были одни политические, были хуже. Сотрудники ЦИП между собой называли ее «контрольная». В двухместном помещении собрали 15 человек. Здесь сильно грели батареи, поэтому было очень жарко.
— Мужчина в возрасте говорил, что просто задыхается, — вспоминает собеседник. — Мы просили вентиляцию включить. В предыдущей камере она работала, и окно открывалось, получалось проверить.
По его словам, в основном все политические, кого он встречал, сидели за подписки. Был человек, которого забрали за аватарку на Facebook, и мужчина, арестованный за гирлянду.
— Он рассказывал, что она не была бело-красно-белая. Кроме шариков этих цветов, там были и другие. Даже красно-зеленые. Два года она у него висела, — передает тот разговор молодой человек. — В день выборов к нему пришли друзья, они накрыли стол и ее включили. А напротив дома, где живет этот человек, — исполком, там участок для голосования. Кто-то оттуда позвонил в милицию, пришли сотрудники, и хозяина задержали.
Сидел с ними в камере и мужчина, которого забрали с «Марафона единства». В ЦИП он находился в майке с логотипом мероприятия. Представлялся как блогер.
— Говорит, снимал на мероприятии. Там много кто это делал, но именно к нему подошли сотрудники, попросили телефон и час в нем копались, — рассказывает Мирослав. — Нашли какие-то статьи с «экстремистских» сайтов и отправили на сутки. Он был в шоке, потому что провластный, и его взяли.
По словам Мирослава, пока он находился в ЦИП, к ним приходили сотрудники изолятора и предлагали позвонить родным, попросить заплатить за пребывание на Окрестина.
— Во время звонка родственникам нельзя было говорить как самочувствие, — вспоминает он и отмечает, что медпомощи «абсолютно не было». — У меня сильно опухла нога. Видать, клопы покусали. Они были во всех моих камерах. У человека, который сидел со мной, была подагра, и тоже опухла нога. Они давали парацетамол или что-то такого плана.
Несмотря на разговоры сотрудника РУВД про возможную «уголовку», за время в ЦИП и ИВС никто из следователей к Мирославу не приходил. После того как закончились 15 суток, его отпустили. Говорит, в то утро его не кормили. Около 8.00 его из камеры спустили на первый этаж и в 15.30 разрешили уйти.
— Думаю, мне просто дали шанс, — рассуждает молодой человек, почему его все-таки отпустили. — Или, возможно, они ждали оплаты за питание и проживание в ЦИП. Это, по-моему, 250 рублей. Я понимал, что в любой момент меня могут арестовать, поэтому на следующее утро уехал из страны.
